Майя аккуратно сложил страницы и вернул их Цевету.

— И снова за каждой проблемой мы видим уши Тетимада. Что вы можете рассказать нам о свадьбе князя Че-Атамар?

— Ах, — сказал Цевет. — Мы не слышали ничего дурного о молодой леди, и конечно, это была очень выгодная партия. Ходили слухи, что появление вашего отца на свадьбе князя Че-Атамар и дочери Тетимела было предвестником мира между ними.

— Если Мер Селехар не ошибается, эти слухи, вероятно очень насмешили кого-то, — ответил Майя.

Коротко, как мог, он пересказал Цевету содержание письма Селехара.

Цевет слушал, широко распахнув глаза.

— Мы считаем, что богатство Тетимада послужило сильной мотивацией к браку для князя Оршениса.

— Действительно, — мрачно согласился Майя.

Цевет посмотрел на него с тревогой.

— Нам остается только надеяться, что Мер Селехар сможет закончить расследование так быстро, как он обещал. На данный момент, Ваше Высочество, у нас нет никаких доказательств.

— Мы знаем, — сказал Майя.

Цевет не испустил вздох облегчения, но было заметно, что сдержался он только силой воли. Майя вспомнил замечание лорда Пашавара насчет бешеных собак и знал, чего именно опасается Цевет.

— Сможете ли вы убрать письмо Мера Селехара в достаточно доступное место?

Брови Цевета поползли вверх, но через некоторое время он сказал:

— Да. Мы понимаем, Ваше Высочество, так мы и сделаем. — Быстрая ликующая усмешка на мгновение сделала его похожим на подростка. — Мы уже думали о нескольких перспективных вариантах.

— Благодарим вас. Нам уже пора вернуться в общество, так как уверены, что нас уже хватились.

Цевет проводил его обратно в апартаменты посла, словно боялся, что Император без него заблудится. Нохэчареи бесшумно следовали за ними, и Майя подумал, что, к несчастью, понял, почему Кала заявил, что они не могут быть друзьями.

Горменед очутился у порога, как только перед Майей распахнули дверь.

— Ваше Высочество, Великий Авар просит минуту вашего времени.

Майя был уверен почти наверняка, что изначально это пожелание было высказано в другой форме, но беспрекословно последовал за Горменедом к небольшому столу, заставленному блюдами со слоеными пирожками, начиненными вишнями и утиным паштетом. Великий Авар, экспансивный и, может быть, чуточку пьяный (сам Майя ограничился глотком горячего рисового вина, да и то больше из любопытства), рассказывал смешанной аудитории гоблинских коммерсантов и эльфийских придворных о визите самозваного Короля пиратов Чадеванского моря в Корат'Дав Архос.

— Он привел с собой восемь львиных девушек, — говорил он, когда Майя подошел ближе. — Бедняжки, они так замерзли, что пришлось послать за одеялами и теплыми носками для них. А потом отпаивать горячим шоколадом. — Увидев Майю, он замолчал. — Внук! Нам сказали, что вы познакомились с нашей дочерью Надеан.

В душе Майя слегка оробел, он обещал Меррем Виженк, что она не попадет в беду.

— Да, — сказал он. — Мы были очень рады познакомиться с ней.

— Отлично, — заявил Великий Авар с таким невыразимым лукавством, что Майя не мог не улыбнуться в ответ. Видимо, Великий Авар научился обходить своих министров так же ловко, как Майя свой Коражас и его ограничения. — Наша дочь Тевер посылает вам множество добрых пожеланий и один подарок. Селтевис! Где подарок нашей дочери Тевер Императору?

Селтевис возник из толпы как по волшебству. Это был среднего роста, аккуратно одетый и ничем не примечательный гоблин с темно-красными, почти пурпурными глазами, яркость которых еще больше подчеркивали рубины, вплетенные в волосы и свисающие с мочек ушей.

— Вот он, Мару'вар, — сказал он и, низко поклонившись Майе, поставил перед ним богато украшенный ларец.

Мгновение Майя не мог сообразить, что делать дальше. В последний раз он получал подарок в восьмилетнем возрасте, когда мама подарила ему свои единственные серьги, подходящие для мальчика. Он вспомнил, как Сетериса чуть удар не хватил, когда до него дошло, что тонкие кольца в ушах Майи были настоящей илинверийской работы, а драгоценности не стекляшками, а черным жемчугом.

Он неловко ощупал крышку ларца и нашел замок. Внутри, бережно размещенный в гнезда из голубого шелка, находился парадный набор из гребней слоновой кости, шпилек и двух нитей янтаря с рубинами. На гребнях была вырезана чешуя морского чудовища, а каждая шпилька заканчивалась головой дракона с блестящими рубиновыми глазами. Майя опустил крышку ларца и увидел то, что не успел заметить сразу: она была украшена великолепным резным изображением дракона.

— «Славный дракон» — пробормотал Майя, чувствуя, что его лицо сейчас расплывется в улыбке, как будто принадлежит другому человеку.

— Вот именно, — подтвердил Великий Авар.

Возможно, он что-то понял после смерти Ченело, подумал Майя, но знал, что никогда не сможет об этом спросить. Он мог только поклониться своему деду за подарок от сестры его матери (ведь без одобрения Великого Авара он никогда бы не получил его) и сказать:

— Спасибо.

Великий Авар ответил ему молчаливым кивком, и Майя подумал, что они поняли друг друга.

Глава 29

Бал и смертное ложе

Майя не знал, кому было поручено украсить Унтеленейс, но эти люди прекрасно справились со своей работой, развесив повсюду голубые и красные с золотом гобелены, искусно сочетающие в себе цвета Этувераца и Баризана. Неудобный трон Майи был оснащен расшитыми золотом голубыми подушками, и он молча благословил слугу, который догадался позаботиться об императорском седалище. Устроившись поудобнее, он смотрел на танцующих и молча уговаривал себя, что неотвратимо надвигающийся Зимний бал с его танцами до рассвета, банкетом и празднованием полуночи в Унтеленейсмере, слишком древняя традиция, чтобы ею пренебрегать.

— Праздничное бдение, — сказал он.

Цевет улыбнулся и ответил:

— Да, Ваше Высочество. Танцами провожают старый год. И, кроме того, это единственная ночь в году, когда слуги могут танцевать со своими господами.

Это так же будет день рождения Майя, и хотя он попытался объяснить, что не хочет устраивать особых празднеств по этому поводу, Цевет пришел в совершеннейший ужас.

— Вы Император, Ваше Высочество. Ваш день рождения должен и будет отмечаться в каждом уголке Этувераца. Вы не можете лишить людей праздника.

— Нет, — согласился Майя, побежденный. — Полагаем, что не можем.

Но он тяготился этой мыслью, приходя в ужас, что его дети будут вынуждены праздновать его день рождения, как он праздновал день рождения отца.

Это не то же самое, сказал он себе, стараясь быть рассудительным. Какая причина заставит твоих детей ненавидеть тебя, как ты ненавидел своего отца? Идра, сразу же ответил голос из темного уголка сердца. Ино. Миреан. Я скажу им, что они не обязаны. Внезапно осознав абсурдность споров с самим собой, он с трудом подавил смех.

— Ваше Высочество? — Спросил Кала. — Вы в порядке?

— Да, не беспокойтесь. Просто нам весело.

— Ваше Высочество? — Встрял Бешелар с легким неодобрением в голосе.

— Мы смотрим танцы, — сказал Майя. — Разве они не красивы?

— Зимний бал будет еще лучше, — авторитетно заявил Бешелар, никогда не сомневавшийся в своих суждениях.

Должно быть, Кала заметил отражение непраздничных мыслей на лице Майи, потому что быстро сказал:

— Мы видим, что Великому Авару нравятся танцы.

— Да, — согласился Майя.

Его дед выходил в центр круга то с одной, то с другой эльфийской дамой; он был на две головы выше их и выглядел бы смешно, если бы не двигался с такой легкостью и изяществом, что умудрялся непостижимым образом казаться почти красивым. Впрочем, Майя не собирался ему об этом сообщать.

Он заметил, что сейчас его партнершей была Арбелан Жасани; отследив путь Великого Авара, он увидел, что женщина, сидевшая рядом с освободившимся стулом Арбелан, была Четиро Чередин.

Она встретила его взгляд и вопросительно подняла брови. Майя кивнул, и она встала и пошла к его помосту. Ее волосы сияли в свете сотен свечей в люстрах Унтелеана, она преднамеренно отказалась от банального лазурита, сочетав изумрудные нити в волосах с черными лаковыми гребнями и изысканной зеленой вышивкой на сером шелке платья. Поднявшись на вершину лестницы, она присела в реверансе и сказала голосом, предназначенным распространиться не дальше ушей Майи: